В театрах уже шли представления. На площадях выступали уличные артисты-циркачи. Фокусники удивляли зрителей своим мастерством. Как ловко они жонглировали тяжелыми фарфоровыми вазами! Актер то держит сосуды на голове, то перекатывает их через плечо по руке… И все они остаются целыми. Другой вертит тарелочки на длинных и тонких бамбуковых палочках.

А третий — обладатель чудесного халата; он вытаскивает из-под него одну за другой бутыли, полные водой. А вот из небольшого ящика вылетают живые птицы… Не перечесть всех чудес новогоднего циркового представления!

Необычными становились и улицы города. По ним шествовали на высоких ходулях ряженые с букетиками рисовых колосьев на груди: праздник Нового года был и праздником начала полевых работ.

В ночь на 23-е число двенадцатой луны каждая семья провожала своего Цзао-вана, «бога домашнего очага», который отправлялся к Владыке неба с докладом о делах, хороших и дурных, совершенных за весь год в семье.

По сторонам изображения домашнего бога прикреплялись изречения: «Вознесешься на небо, докладывай о хороших делах», «Когда вернешься, даруй счастье». Губы Цзао-вана смазывали медом, дабы он говорил Владыке неба только сладкие слова. Для священной лошади, на которой отправлялся Цзао-ван, ставили блюдце с водой, клали маленькое седло, клок сена и уздечку, сплетенную из красного шнурка.